мала за правду и настоящее дело разные исторические романы, появлявшиеся дюжинами в месяц, с тайной тревогою прислушивалась к соблазнительным отголоскам юной французской словесности в расск..
Рыцарь: Условия такие: я буду жить, пока тебе не проиграю. Если выиграю — ты отпускаешь меня. Решено? Рыцарь протягивает Смерти два сжатых кулака...
Alter ego Как лилея глядится в нагорный ручей, &nb..
От устья Оки до Саратова и дальше вниз правая сторона Волги "Горами" зовется. Начинаются горы еще над Окой, выше Мурома, тянутся до Нижнего, а потом вниз по Волге. И чем дальше, тем выше они. Редко горы перемежаются - там только, где с правого бока река в Волгу пала. А таких рек немного. Места на "Горах" ни дать ни взять окаменелые волны бурного моря: горки, пригорки, бугры, холмы, изволоки грядами и кряжами тянутся во все стороны меж долов, логов, оврагов и суходолов; реки и речки колесят во все стороны, пробираясь меж угорий и на каждом изгибе встречая возвышенности. По иным местам нашей Руси редко такие реки найдутся, как Пьяна (Пьяна упоминается в летописях. Русские поселились на ней в половине XIV века, и тогда еще по поводу поражения нижегородской великокняжеской рати ордынским царевичем Арапшой сложилась пословица: "За Пьяной люди пьяны". ), Свияга да Кудьма. Еще первыми русскими насельниками Пьяной река за то прозвана, что шатается, мотается она во все стороны, ровно хмельная баба, и, пройдя верст пятьсот закрутасами да изворотами, подбегает к своему истоку и чуть не возле него в Суру выливается. Свияга - та еще лучше куролесит: подошла к Симбирску, версты полторы до Волги остается,- нет, повернула-таки в сторону и пошла с Волгой рядом: Волга на полдень, она на полночь, и верст триста реки друг дружке навстречу текут, а слиться не могут. Кудьма, та совсем к Оке подошла, только бы влиться в нее, так нет, вильнула в сторону да верст за сотню оттуда в Волгу ушла. Не захотелось сестрицей ей быть, а дочерью Волгиной. Так говорят... И другие реки и речки на Горах все до единой извилисты. Издревле та сторона была крыта лесами дремучими, сидели в них мордва, черемиса, булгары, буртасы и другие языки чужеродные; лет за пятьсот и поболе того русские люди стали селиться в той стороне. Константин Васильевич, великий князь Суздальский, в половине XIV века перенес свой стол из Суздаля в Нижний-Новгород, назвал из чужих княжений русских людей и расселил их по Волге, по Оке и по Кудьме. Так летопись говорит, а народные преданья вот что сказывают: "На горах то было, на горах на Дятловых (В "Книге Большого Чертежа": "А Нижний-Новгород стоит на Дятловых горах".): мордва своему богу молится, к земле-матушке на восток поклоняется... Едет белый царь по Волге реке, плывет государь по Воложке на камешке. Как возговорит белый царь людям своим: "Ой вы гой еси, мои слуги верные, слуги верные, неизменные, вы подите-ка, поглядите-ка на те ли на горы на Дятловы, что там за березник мотается, мотается-шатается, к земле-матушке преклоняется?"... Слуги пошли, поглядели, назад воротились, белому царю поклонились, великому государю таку речь держат: "Не березник то мотается-шатается, мордва в белых балахонах богу своему молится, к земле-матушке на восток преклоняется".
Домна Пантелевна. Я не Прокофьевна, я Пантелевна, что ты!
Нароков. И я не Прокофьич, а Мартын Прокофьич.
Домна Пантелевна. Ах, извините, господин артист!
Нароков. Коли хотите быть со мной на "ты", так зовите просто Мартыном; все-таки приличнее. А что такое "Прокофьич"! Вульгарно, мадам, очень вульгарно!
Домна Пантелевна. Люди-то мы с тобой, батюшка, маленькие, что нам эти комплименты разводить.
Нароков. "Маленькие"? Я не маленький человек, извините!
Домна Пантелевна. Так неужели большой?
Нароков. Большой.
Домна Пантелевна. Так теперь и будем знать. Зачем же ты, большой человек, к нам, к маленьким людям, пришел?
Нароков. Так, в этом тоне и будем продолжать, Домна Пантелевна? Откуда это в вас озорство такое?
Домна Пантелевна. Озорство во мне есть, это уж греха нечего таить! Подтрунить люблю, и чтобы стеснять себя в разговоре с тобой, так я не желаю.
Нароков. Да откуда оно в вас, это озорство-то? От природы или от воспитания?
Домна Пантелевна. Ах, батюшки, откуда? Ну, откуда... Да откуда чему другому-то быть? Жила всю жизнь в бедности, промежду мещанского сословия: ругань-то каждый божий день по дому кругом ходила, ни отдыху, ни передышки в этом занятии не было. Ведь не из пансиона я, не с мадамами воспитывалась. В нашем звании только в том и время проходит, что все промеж себя ругаются. Ведь это у богатых деликатности разные придуманы.
Нароков. Резон. Понимаю теперь.
Домна Пантелевна. Так неужто ж со всяким нежничать, всякому, с позволения сказать...
