.. И, мало помолчав, вполголоса продолжал речь свою про исправника. - Шлет Алексей Петрович по всем волостям, по всем вотчинам повестить, новый, дескать, исправник едет, в каждом бы дому по закону все было. А что такое по закону - ни бумагой, ни речью того не приказывает. Приезжает к нам в деревню Рекшино... Дело-то было зимой, перед масленицей; чуть ли в саму широку субботу. [Суббота перед масленицей. Самые большие базары по селам.] Во всяком дому побывал, на что келейны ряды, и те исходил, ни единой кельенки не проминовал. А у самого в руках Уложенная. К первому зашел к Захару Дмитричу: изба-то у него с краю. Вошел, как следует, только в шапке, и, снявши ее, на стол положил. По-нашему, по-крестьянскому, это бы грешно, а по-вашему, по-господски то есть, может, так и надо. У Захара дедушка слепенький есть - лет девяносто с лишком старичку. Сидел он той порой на кути. И с ним поговорил Алексей Петрович, про стары годы расспросил и про то, уважают ли его внучата, доволен ли ими. С хозяйкой поговорил, за досужество в избе похвалил и все нашел по закону, в порядке. Да, выходя из избы стал на голбец [деревянный пристенок у печи] и заглянул на печку. - Зачем, говорит, Захару рогожка-то на печи? - А вот, батюшка, ваше высокоблагородие Алексей Петрович, слепенький-от дедушка-то спит на эвтом самом месте. Ему рогожка-то и подослана. - Ну - говорит Алексей Петрович, - это дело не ладно, этого закон не позволяет. - Да ведь, батюшка, ваше высокоблагородие, - проговорил Захар, - на печи-то горячо живет, без рогожки-то старец спину сожжет... Без рогожки никак невозможно. - Пущай, говорит, дедушка на полатях спит, а рогожу на печи держать закон не дозволяет. - Да ему, батюшка, ваше высокоблагородие, на полати-то и не взлезть. И на печку-то с грехом лазит. Намедни упал, сердечный, да таково расшибся, что думали, решится совсем, за попом даже бегали. Дело-то его ведь больно старое. - На полати не взлезет, так на лавке вели ему спать, а рогожи на печи не держи: закон запрещает. - Как же это возможно, ваше высокоблагородие, - сказал Захар. - Где ж это видано? Где ж слепому старцу и быть, как не на печи? Дело его старое: на лавке холодно. Да и нельзя, батюшка Алексей Петрович. По-нашему, по-крестьянскому - старшему в семье на печи место. Как же сам-от я с женой на печи развалюсь, а дедушку на лавку положу? Такое дело сделать: и в здешнем свете от людей покор, и на страшном суде Христос ответа потребует. - А когда так, - говорит Алексей Петрович, - так постели дедушке на печь тюфяк, да только чтоб не сеном был набит, не соломой, не мочалой, потому что все это запрещено. Набей его конской гривой либо пухом. - С нашими ли достатками, батюшка, ваше высокоблагородие, такие тюфяки заводить?.
... Was she not herself devoured by ambition, and was she not now eating her heart out because she could find no one object worth a sacrifice?
Was it ambition--real ambition--or was it mere restlessness that made Mrs. Lightfoot Lee so bitter against New York and Philadelphia, Baltimore and Boston, American life in general and all life in particular? What did she want? Not social position, for she herself was an eminently respectable Philadelphian by birth; her father a famous clergyman; and her husband had been equally irreproachable, a descendant of one branch of the Virginia Lees, which had drifted to New York in search of fortune, and had found it, or enough of it to keep the young man there. His widow had her own place in society which no one disputed. Though not brighter than her neighbours, the world persisted in classing her among clever women; she had wealth, or at least enough of itto give her all that money can give by way of pleasure to a sensible woman in an American city; she had her house and her carriage; she dressed well; her table was good, and her furniture was never allowed to fall behind the latest standard of decorative art. She had travelled in Europe, and after several visits, covering some years of time, had retumed home, carrying in one hand, as it were, a green-grey landscape, a remarkably pleasing specimen of Corot, and in the other some bales of Persian and Syrian rugs and embroideries, Japanese bronzes and porcelain. With this she declared Europe to be exhausted, and she frankly avowed that she was American to the tips of her fingers; she neither knew nor greatly cared whether America or Europe were best to live in; she had no violent love for either, and she had no objection to abusing both; but she meant to get all that American life had to offer, good or bad, and to drink it down to the dregs, fully determined that whatever there was in it she would have, and that whatever could be made out of it she would manufacture. "I know," said she, "that America produces petroleum and pigs; I have seen both on the steamers; and I am told it produces silver and gold...
Полный список электронных библиотек, созданных и поддерживаемых под эгидой Российской Литературной Сети представлен на страницах соответствующих разделов веб-сайта melnikovpecherskiy.org.ru
Правовая информация: если Вы являетесь автором и/или правообладателем любых из представленных на страницах нашей библиотеки произведений, и возражаете против их нахождения в открытом доступе - сообщите нам по адресу copyright@melnikovpecherskiy.org.ru и мы немедленно удалим указанные работы.
Администратор сайта и координатор проекта не несут ответственности за содержание рекламных материалов и информации, размещаемой посетителями, однако принимают все необходимые и достаточные меры для контроля. Перепечатка материалов сервера возможна лишь при обязательном условии ссылки на ресурс https://melnikovpecherskiy.org.ru/, с указанием автора материала и уведомлением администрации ресурса о дате и месте размещения.
