«"Гроза"»

   Перейдем теперь к Кабанихе, которая самыми яркими красками представлена г. Островским в сцене отъезда Тихона (во втором акте), в сцене самой мастерской во всей драме.
   Здесь Кабаниха вполне в своей сфере, здесь она представляется верховной жрицей домостройного алтаря, воздвигнутого в "темном царстве" богу семейного деспотизма и старинного предания. В этой сцене ясно представлено, что вся нравственность темного царства заключается в одних формальностях, перешедших от прадедов, и в строгом, ни на йоту не нарушимом, исполнении их. Она приказывает сыну давать наставления Катерине, как ей жить без него, и когда он возражает, что "она, чай, и сама знает", Кабаниха, для которой всего важнее сохранение формальности бытового предания, строгое соблюдение обряда, сама начинает диктовать неумелому сыну формальные наставления и потом оставляет мужа с женой наедине во исполнение слов "Домостроя": "достоит мужу жена своя наказывати (т. е. давать наставление) и пользовати страхом на едине, и понаказав и пожаловати, и примолвити; и любовию наказывати и рассуждати". {Домострой, глава XXXVIII.}28 Но у оставшихся наедине супругов разыгрывается совсем другая сцена. Катерина в оцепенении. Соблазняемая Варварой на ночное свидание с любимым ее Борисом, на свидание, которое должно последовать через несколько часов, но еще не решившаяся поддаться влечению страсти, она поражена форменным приказанием свекрови, которое едва мог передать ей муж, "чтоб на молодых парней не заглядывалась". Сильная душевная борьба происходит в ней и разрешается громким воплем измученной страданием души: "Тиша, не уезжай! Ради бога, не уезжай! Голубчик, прошу я тебя!" В этих словах слышно глубокое раскаяние в греховном помысле, искренняя решимость сойти с ложного пути, на который она было вступила. Но Тихон равнодушен к сердечному голосу красавицы жены. Ему теперь не до нее; уже мерещится ему вольная воля да кутеж на целые две недели, уже предвкушает он блаженство вырваться из домашнего ада, хоть ненадолго освободиться из-под гнета материнского деспотизма, блаженство, для которого, по собственному его сознанию, "от какой хочешь красавицы жены убежишь". Ему даже страшной кажется мысль остаться дома, да притом же "маменька посылает".
   "Ну, так бери меня с собой,— возражает ему Катерина, хватаясь, как утопающая за соломинку, за это последнее средство отвратить свидание с Борисом и совладать с своим не в меру распалившимся сердцем. "Да нельзя",— отвечает Тихон, освобождаясь из объятий прижавшейся к нему жены.
   "Нельзя, так и не нужно!" — говорит Катерина, и в этих словах уже слышна решимость ее броситься в бездну, когда муж, который был бы обязан помочь ей, отталкивает ее от себя.