чных аукционов, где, как в карточной игре, пылкий библиофил может в пух разориться; но зато я со всеусердием посещал маленькую лавочку, в которой додерживал немного, ..
Вместо обстоятельного доказательства своих положений я мог лишь иллюстрировать их отдельными примерами. Печатаю я свою речь безо всяких изменений, так, как я ее ..
- Взяли, Иван, твоего-то? - спросил старика дюжий мужик в новой дубленке, большой бараньей шапке и хороших сапогах...
- Из острога, что ли, придет? - молвил Патап Максимыч.- Чай, не пустят?.. Новый поп святил. - Какой же новый поп? - с любопытством спросила Аксинья Захаровна. - Матвея Корягу знаешь? Как не знать Матвея Корягу? Начитанный старик, силу в писании знает. - Он самый и святил. - Как же святить ему, Максимыч? - с удивлением спросила Аксинья Захаровна. - Как святят, так и святил. На Николин день Коряга в попы поставлен. Великим постом, пожалуй, и к нам приедет... "Исправляться" у Коряги станем, в моленной обедню отслужит,- с легкой усмешкой говорил Патап Максимыч. - Ума не приложу, Максимыч, что ты говоришь. Право, уж я и не знаю,- разводя руками и вставая с дивана, сказала Аксинья Захаровна.- Кто ж это Корягу в попы-то поставил? - Епископ. Разве не слыхала, что у нас свои архиереи завелись? - сказал Патап Максимыч. - Австрийские-то, что ли? Сумнительны они, Максимыч. Обливанцы, слышь,- молвила Аксинья Захаровна. - Пустого не мели. Ты, что ли, их обливала?..- сказал Патап Максимыч. - У нас, в Комарове, иные обители австрийских готовы принять,- вмешалась в разговор Настя.- Глафирины только сумневаются, да еще Игнатьевы, Анфисины, Трифинины, а другие обители все готовы принять, и Оленевские, и в Улангере, и в Чернухе - везде, везде по скитам. - Из Москвы, из Хвалыни, из Казани пишут про епископа, что он как есть совсем правильный,- молвил Патап Максимыч.- Все мои покупатели ему последуют. Не ссориться с ними из-за таких пустяков... Как они, так и мы. А что есть у иных сумнение, так это правда, точно есть. И в Городце не хотят Матвея в часовню пускать, зазорен, дескать, за деньги что хочешь сделает. Про епископа Софрония тоже толкуют... Кто их разберет?.. Ну их к богу - чайку бы поскорей... Как утка переваливаясь, толстая работница Матрена втащила ведерный самовар и поставила его на прибранный Настей и Парашей стол. Семья уселась чайничать. Позвали и канонницу Евпраксию. Пили чай с изюмом, потому что сочельник, а сахар скоромен: в него-де кровь бычачью кладут. Патап Максимыч дела свои на базаре кончил ладно. Новый заказ, и большой заказ, на посуду он получил, чтоб к весне непременно выставить на пристань тысяч на пять рублей посуды, кроме прежде заказанной; долг ему отдали, про который и думать забыл; письма из Балакова получил: приказчик там сходно пшеницу купил, будут барыши хорошие; вечерню выстоял, нового попа в служении видел; со Снежковым встретился, насчет Настиной судьбы толковал; дело, почитай, совсем порешили. Такой ладный денек выпал, что редко бывает. Удачно проведя день, Чапурин был в духе и за чаем шутки шутил с домашними. По этому одному видно было, что съездил он подобру-поздорову, на базаре сделал оборот хороший; и все у него клеилось, шло как по маслу.
За холмы, где паляща хлябь Дым, пепел, пламень, смерть рыгает, За Тигр, Стамбул, своих заграбь*, Что камни с берегов сдирает; Но чтоб орлов сдержать полет, Таких препон на свете нет. Им воды, лес, бугры, стремнины, Глухие степи - равен путь. Где только ветры могут дуть, Доступят там полки орлины.
Пускай земля как понт трясет, Пускай везде громады стонут, Премрачный дым покроет свет, В крови Молдавски горы тонут; Но вам не может то вредить, О россы, вас сам рок покрыть Желает для счастливой Анны. Уже ваш к ней усердный жар Быстр_о_ проходит сквозь татар, И путь отворен вам пространный.
Скрывает луч свой в волны день, Оставив бой ночным пожарам; Мурза упал на долгу тень; Взят купно свет и дух татарам. Из лыв густых выходит волк На бледный труп в турецкий полк. Иной, в последни видя з_о_рю. Закрой, кричит, багряной вид И купно с ним Магметов стыд*; Спустись поспешно с солнцем к морю...
